Между нами тает лед: как музыка внедряется в сознание

Атакуя информационное пространство, очередной раскрученный музыкальный хит оставляет своих агентов везде: в эфирах радиостанций, новостных лентах, проезжающих мимо машинах, интернет-мемах, рекламе и даже повседневном общении. Мы тихо ненавидим себя, когда вдруг начинаем напевать очередную популярную мелодию. Американский нейроученый Патрик МакНамара перекладывает ответственность за это на процесс эволюции. T&P перевели его статью, опубликованную на Aeon.

Я плавно передвигаюсь между рядами местного супермаркета в поисках блюда из риса, которое станет моим быстрым ужином, прежде чем я снова поеду куда-нибудь через весь город. Наконец я нахожу нужный ряд, окидываю взглядом огромное количество вариантов, протягиваю руку, чтобы выхватить случайную коробку, как — бум! Этот проклятый джингл из рекламы Rice-A-Roni 60-х без спросу вторгается в мое сознание — прямо как мама, которая напевала мне его в детстве. Я сдаюсь, бросаю коробку Rice-A-Roni в тележку и направляюсь к отделу напитков, в высшей степени раздраженный своим поведением.

* Мьюзак — фоновая, функциональная музыка, которую используют исключительно для коммерческих целей. Термин произошел от названия американской компании Muzak Ltd, которая в 1930-х первой начала выпускать пластинки с ненавязчивой фоновой музыкой — изначально для повышения производительности труда рабочих на фабриках и в офисах. Позже выяснилось, что такая музыка способна формировать поведенческие паттерны, после чего ее начали активно использовать торговые предприятия, а само слово «мьюзак» стало нарицательным.

Внезапно я замечаю, что двигаюсь в такт с мьюзаком*, который льется из динамиков в супермаркете. Раздражаясь еще больше от осознания того, что фоновая музыка влияет на движения моего тела, я оказываюсь напротив стенда с газированной водой, и ужасные рекламные джинглы «I’d Like to Buy the World a Coke» и «Wanta Fanta? Don’t You Wanta»проносятся через поток моих мыслей. Полностью деморализованный, я автоматически кладу колу в свою тележку и, разбитый в пух и прах, следую к кассе в надежде на то, что там звон в моих ушах наконец-то прекратится — или хотя бы немного утихнет.

Позже, сидя в своей лаборатории в отделении неврологии Бостонского университета, я задаю себе вопрос: когда и как я стал так легко поддаваться манипуляциям? Успокаиваю себя тем, что, даже несмотря на то, что подобное иногда прорывается сквозь мой защитный экран, обычно я все же невосприимчив к бесконечному потоку мусора, ежедневно атакующему мои уши через динамики супермаркетов, радио, телевидение и интернет-рекламу.

«Качественная мелодия или песня — чрезвычайно мощный способ колонизации человеческого сознания, вторжения в мысли людей»

Я залезаю в компьютер, чтобы послушать музыку во время работы. Cнова пытаюсь подбодрить себя тем, что слушаю именно свою музыку, а не какую-то случайную радиостанцию. Я загружаю плейлист на Pandora и вскоре замечаю рекламу, которая стратегически разместилась в звуковом потоке — с дьявольской легкостью вживляясь в любимые песни, она захватывает мое внимание.

* Music Genome Project — технология, разработанная Уиллом Глэйзером и Тимом Вестергреном для сервиса потокового воспроизведения музыки Pandora, основателями которого они и являются. Чтобы сделать пользовательские музыкальные подборки персонифицированными, используется сложный математический алгоритм, который учитывает данные приблизительно 450 параметров (среди них — пол вокалиста, уровень искажения электрической гитары, тональность мелодии и т. д.).

Pandora действительно знает меня, чем постоянно тычут в нос их хвастливые рекламщики. С каждым моим лайком или дизлайком их Music Genome Project* становится умнее и продолжает подгонять подборки песен под мой индивидуальный вкус. В тех же целях компания Apple использует Genius.

Рекламные джинглы действительно работают, потому что музыка — сильная штука. Заметьте: мелодиям, которые атаковали меня в супермаркете, десятки лет, но они все так же влияют на мои мысли и поведение. Судя по всему, избежать нам этого уже не удастся. Рекламодатели в курсе, что музыка — крайне эффективное средство, способное внедрять в сознание потребителей сообщения, которые могут не только надолго поселиться в сознании, но и формировать их поведение в течение десятилетий.

Мы способны постоянно фильтровать свои мысли, звуки или изображения, воспоминания, мнения и идеи других людей, но с музыкой все работает иначе. Если одно из таких внешних сообщений подкрепить навязчивой мелодией или упаковать в качественно спродюсированную композицию, мы не только пустим его внутрь, но и запомним наизусть, а можем дойти и до того, что будем постоянно прокручивать в голове — вплоть до поиска чего-нибудь похожего. Качественная мелодия или песня — мощный способ колонизации человеческого сознания, своего рода вторжения в мысли людей. Большинство может противостоять попыткам манипулировать нами со страниц газет, блогов, во время публичных выступлений и так далее, но мы становимся беспомощными, если сообщение приходит в форме песни или джингла. Музыка, как и религия, является прекрасным примером того, что Ричард Докинз называет мемами — «информационными репликаторами», которые используют наш разум для создания собственных копий, не обращая внимания на возможные последствия.

Так почему же музыка имеет такую силу? Каким образом она получает привилегированный доступ к нашему сознанию? Один из факторов — память. Мелодии, а особенно джинглы, внедряются в наш мозг, потому что мы легко их запоминаем — их обработка происходит преимущественно в зонах мозга, отвечающих за эмоции — лимбической системе и орбитофронтальной коре.

Помимо этого, когда мы слышим музыку (особенно если эта музыка нам нравится), мы активируем систему поощрения мозга — те же самые центры, благодаря которым люди получают удовольствие от хорошей еды или секса. Называясь «мезолимбическим и нигростриарным путями дофаминергической системы», эта система поощрения не только включается и начинает работать, когда мы слушаем свои любимые мелодии на концерте, но также усиливает связи между поощрением и областями головного мозга более высокого уровня — теми, что располагаются в префронтальных и височных участках коры и отвечают за наше мышление. Говоря простым языком, музыка одновременно активирует как первичные центры получения удовольствия, так и высокоуровневые мыслительные процессы: во время прослушивания музыки мы погружаемся в состояние крайне приятной задумчивости — или, если хотите, интенсивно поощряемой рефлексии.

Одновременная активация центров удовольствия и их связь с когнитивно-образными функциями — это суперспособность музыки, благодаря которой мелодии так легко откладываются у нас в голове и так же легко всплывают всякий раз, когда подворачивается удобный для этого момент. Но как эволюция сформировала подобную систему?

«Мы позволяем песне проникать в сознание, поскольку доверие к ней заложено в нас: мозг считает, что сообщение, которое она несет, невозможно подделать»

Возможно, это произошло как раз из-за того, что музыка имеет прямой доступ к эмоциональным зонам мозга и способна выражать настроение и эмоции столь же ясно и четко, как язык способен выразить мысль. Нейроученый Анируд Патель отмечает, что у музыки есть некоторое сходство с языком: и там, и там — своеобразный синтаксис: набор правил, по которому сложные конструкции формируются из базовых элементов (слов и предложений в языке или нот, аккордов и музыкальных знаков в музыке). Эти комбинации базовых элементов производят когнитивные или звуковые структуры со строгой иерархией — мы называем их предложениями или мелодиями. Патель предполагает, что музыка и язык используют одни и те же ресурсы головного мозга, и именно это позволяет им генерировать сложные предложения и песни. Считается, что общие ресурсы такой большой мощности расположены в зоне Брока, которая является чем-то вроде синтаксического центра мозга: она принимает поступающую информацию, разбивает ее на составные части и создает из них упорядоченную последовательность. Нейровизуальные исследования показывают, что зона Брока активируется в процессе прослушивания музыки или речи других людей. Это позволяет нам судить о том, что язык и музыка делят между собой эту часть мозга.

Единственная разница между ними в том, что язык специализируется на выражении мысли, а музыка — на выражении эмоции. Ученые-эволюционисты отмечают, что развитие языка не только привело к улучшению коммуникации между людьми, но и сделало коммуникативные процессы нестабильными, поскольку люди получили возможность выражаться завуалированно и обманывать. В результате мы были вынуждены искать более надежные способы передачи информации, исключающие ложь и прочие возможности для фальсификации сообщения — и здесь решением проблемы стала музыка.

Эволюционный подход как раз и является ключом к пониманию того, почему музыка имеет над нами так много власти. Мы позволяем песне проникать в сознание, поскольку доверие к ней заложено в нас: мозг считает, что сообщение, которое она несет, невозможно подделать. Для племенных культур песня всегда была главным средством хранения и передачи истории и мифологии, их культурным золотом, помогала переживать жизненные кризисы — от периода полового созревания до всего разнообразия проблем, возникающих по мере взросления. Так и сегодня: что для ребенка, что для взрослого любая песня потенциально содержит бесценную информацию о том, где проходит черта между эволюционной смертью и репродуктивным бессмертием.

 

https://theoryandpractice.ru